«Я стал посмешищем для всего народа
Моего, вседневною песнью их.»
Плач Иер.3,14.
Ты плакал, пророк, о народе упрямом,
О народе, который спускал тебя в яму,
О народе, который смеялся и пил,
Бог, для которого - чуждый кумир.
Ты плакал, стенал и молитвенным стонам
Звёзды внимали в полуночи тёмной,
А люди тебя поднимали на смех:
Ты для них просто забавный певец.
Ты плакал, пророк, зная, что ждёт их вскоре,
И нёс посмеянье своё через боли.
Служил им, от Бога слова говоря,
Ты про суд, а они снова на смех тебя.
И когда начинал их перст Божий касаться,
И слова твои вдруг начинали сбываться,
Не спешили с повинною люди к тебе.
А ты за них плакал и нёс их в мольбе.
Нет, наверно, пророка труднее служенья:
Сколько ему нужно слёз и терпенья.
Потоки иметь в сердце Божьей любви
К народу, который кричит: «Замолчи…»
К народу, что слушать тебя не желает,
От истины уши свои закрывает.
Ты боли, пророк, чашу выпил до дна,
Меж народом твоим и тобою – стена.
Этой боли огромный поток изливался,
Часто в сердце поток этот не умещался.
Ты в пустыню хотел улететь, о, пророк,
Быть пророком, когда уже больше не мог.
Но Господь уст перстами когда-то коснулся,
И слова, как огонь, в душе яростно жгутся,
И тебе лишь одно, лишь одно – говорить,
И за этот народ слёзы горькие лить.
И ещё быть гонимым, ещё быть презренным,
И ещё быть призванию Божьему верным.
Ты служение нёс до последнего дня.
О, пророк, твоя жизнь восхищает меня.
Мне бы тоже такого хотелось терпенья,
И такого частичку мне посвященья.
Не дано мне пророком, конечно же, быть,
Но народ свой хотела бы также любить.
Божьей правдой хотела бы я наполняться,
И от истины в сторону не уклоняться.
Пусть примером, пророк, будет жизнь мне твоя,
И любить, может быть, научусь также я.
Г. Мерзлякова
|
